Произошло же вот что. Как вы уже знаете, кресло космонавта на первых «Востоках» могло катапультироваться. А это значит, под ним помещался твердотельный ускоритель, который выбрасывал космонавта из кабины, словно снаряд из пушки. Чтобы не произошло самопроизвольного отстрела кресла во время предстартовых испытаний или в момент посадки космонавта, кресло ставилось на предохранительные защелки. Снималась же страховка достаточно просто: надо было потянуть за шнур, и система приводилась в боевую готовность.

На этот же раз все произошло по‑другому. Кресло с предохранителей перед самым закрытием люка снимал И. Хлыстов – моряк в прошлом, человек силы недюжинной. Он дернул за шнур и перестарался – одна половинка оказалась у него в руках, другая – под креслом. Посмотрели на датчики: защелки вошли в пазы направляющих, кресло освободилось от предохранителей, но шнур не высвободился. Проверили еще раз: автоматика подтвердила – кресло освобождено от предохранителей. Все же решили доложить Королеву.

Конструктор кресла В. Сверщек спустился с верхотуры вниз, но доложил не Королеву, как положено, а Главному конструктору своего КБ С. Алексееву. Тот поначалу посчитал, что ничего страшного не произошло, но ближе к моменту старта все‑таки заволновался. Ведь кресло отстреливается с большой силой. А ну как шнур за что‑либо зацепится?!

Королеву все‑таки доложили… Тотчас последовала команда: «Вскрыть люк!» А поскольку шел уже предстартовый отчет времени, Сергей Павлович пообещал: «За каждую сэкономленную секунду – тысячу рублей!»

Злополучный шнур извлек все тот же Иван Хлыстов, а всего бригада из восьми человек перекрыла нормы открытия‑закрытия люка на 13 минут.

…Снова на старте объявили получасовую готовность. И опять накладка: выявлено отклонение от нормы в системе гироприборов. Снова доклад Главному. Королев со специалистами проанализировал ситуацию: отклонения от оси гироскопа было незначительным, но Сергей Павлович остался непреклонным:

«Объявить перенос старта на два часа. Заменить весь блок, повторить все испытания…»

В общем, Быковский просидел в своем кресле около 5 часов, прежде чем ракета все‑таки взлетела.

Со спуском тоже, как и в случае с Гагариным, были осложнения. Вот какие подробности вспоминал сам В. Ф. Быковский:

«Тормозная двигательная установка включилась без хлопка. Так, легонький толчок получился, небольшой шум. Засек время, отработал 39 секунд, доложил на Землю об окончании работы двигателя, стал ждать разделения. Секунды идут, смотрю на часы, идут вовсю. Табло „Приготовиться к катапультированию“ не загорается. А ведь разделение должно идти через 20 секунд после отработки двигателя. А разделения нет. После остановки тормозной установки полетели хлопья, как снег. Во всех иллюминаторах это видно…

Проходит минута, вторая, а глобус идет нормально, показывает местоположение над земной поверхностью, потому вижу: прохожу экватор, затем подхожу к Каспийскому морю… И вот тут началась болтанка. Ничего не могу понять. Я говорю на магнитофон, не успеваю говорить, так вращается корабль.

Первое, что я увидел в правый иллюминатор, – лохмотья такие блестящие висели из термоплаты. Там торчат металлические детали и начинают нагреваться красным цветом… Что же делать? И в этот момент пошла раскрутка. Сначала медленно, потом стало сильно крутить. Раскрутка пошла с большой скоростью, и я не мог определить скорость вращения. Началось разогревание приборного отсека, стало мотать: невозможно было понять, как крутило меня…