Но Титов заупрямился, резонно решив, что, если хоть один из полетов к Луне окажется успешным, вряд ли кто назначит в том же году второй – расходы‑то ведь на него огромные. Значит, речь идет не о восьми, а об одном полете. Остальные – дубли.

«Роль дублера меня не устраивает, – прямо сказал Титов. – Можете мне гарантировать, что я назначаюсь первым и единственным командиром облета Луны? Нет? Тогда со своей программы я не уйду».

Герман Степанович подозревал, что с лунной программой далеко не все обстоит так благополучно, как то хотелось бы руководству. И оказался, как известно, прав.

И Титов продолжал заниматься военно‑космическими проблемами. Готовил к старту военную орбитальную станцию «Алмаз», участвовал в программе противодействия «звездным войнам». Именно он с коллегами пришел к выводу, что программа СОИ – чрезвычайно сложная и чрезвычайно дорогая система – вряд ли будет реализована на практике. И Советскому Союзу незачем тратить средства на такую же. Если помните, как‑то Михаил Сергеевич Горбачев, будучи в США, сказал, что у нас есть ответ адекватный и асимметричный, то есть мы не будем создавать свою СОИ. У нас есть другой вариант ответа на эту самую стратегическую оборонную инициативу.

Что именно представлял собой этот вариант, и поныне составляет военный секрет. В общих чертах можно лишь сказать, что рассматривались возможность уничтожения ракет противника мощными лазерами прямо с земли и некоторые другие возможности…

Но вообще‑то Г. С. Титов полагал, что будущее космонавтики – в международном сотрудничестве. Вопреки мнению многих своих коллег, полагавших, что нам надо продолжать держаться за свой «Мир» до последнего, космонавт № 2 как‑то сказал, что станция «свои задачи уже десятикратно выполнила! С ее помощью мы такой космический опыт получили, которого ни у кого нет в мире. Зачем американцы на эту станцию летали? Зачем другие на нее стремились? Теперь полученный у нас опыт они перенесут на Международную космическую станцию. Ну, и слава богу».

А вообще Герман Степанович вместе с Юрием Алексеевичем мечтал слетать на Марс.

«Моя давнишняя гипотеза состоит в том, что мы прилетели с Марса, – говорил Титов. – Он в свое время начал интенсивно терять атмосферу, и встал вопрос: куда переселяться? Посмотрели марсиане – Земля более или менее подходит. И вот они создали космические корабли и переселились на Землю… Когда мы прилетим на Марс, то найдем там следы своих предков. Думаю, это случится около 2015 года. Если, конечно, на Земле будут мир и сотрудничество.

Я всегда говорю: мы, люди, все родом из космоса. Космический корабль называется Землей, и он несется в вакууме. Это надо понимать, это надо осознать. Поэтому и отношения нам надо строить так, как строят отношения международные экипажи на наших станциях или вот сейчас на международной космической станции, как они работают, как они понимают друг друга, сотрудничают. Тогда человечество многого добилось бы. Нужно интегрировать усилия во всем мире.

Когда мы с Юрием Алексеевичем Гагариным после первых полетов размышляли о дальнейшей космической судьбе, почему‑то оба сходились во мнении, что наша космическая карьера закончится на Марсе, что нам хватит жизни, сил, здоровья для того, чтобы осуществить полет на эту планету. Так мы думали в начале 60‑х годов. Но не вышло…»